Речной Предел и без того злосчастное место, чтобы всякий раз распинаться и перечислять все те невзгоды, что тяжким грузом каждодневно взгромождаются на плечи жителей агломераций. Преступность, болезни, контрабандизм, практика в разграблении закрытых мастерских и нападения на мехтормов, в конце концов стали обликом этого города и не стоило бы и ломаного пера описывать происходящее здесь, но все-таки даже в такой круговерти безбожности и безысходности находится место для куда более невообразимых событий. Стать героем одной из таких историй, коими полнятся эти края, посчастливилось мне - Нолту Лорингтону, члену Ордена Милосердия, стоящему на страже жизни и спокойствия мирных жителей Мидмуртиса, города Богов. Перед тем как перейти к самой сути повествования, осмелюсь рассказать немного о себе и о том, как же меня всё-таки угораздило попасть в орден и связать жизнь с его деятельностью. А также, не обессудь меня читатель, я хочу рассказать о том, что же предшествовало всем этим событиям.

Сам я родом из Восточной Империи, могучего государства людей, как принято с гордостью говорить среди глиняных, а именно с окраин города-столицы Эффрус. Родился я под конец Последней Войны, как её именуют сейчас. В это время Пепельный Доминион, государство фоэллов рода Орис, хоронили под своим натиском один из городов на границе империи. Не без помощи предательства рода Эринмарн, с которыми наша империя поддерживала дружеские отношения не одно столетие, были захвачены пограничные крепости севера страны. Мой отец был воином, солдатом доблестной армии империи и в походах познакомился со многими героями того времени. Так, по окончанию войны, он устроился на службу в городскую стражу и занял хороший пост, всё благодаря тем же знакомствам и дружбе с влиятельными личностями мира сего. Война принесла много бед для тех, кто не мог уповать на милосердие господ. У крестьян забирали всё, что могло помочь солдатам в сражениях против голодных до земель фоэллов: едва собранный урожай, припасы, живность, будь то лошади, коровы или овцы - и это было лишь верхушкой гор - бездонные пещеры ждали после. Война закончилась и мирные деньки были преподнесены на блюдечке с золотой каемочкой Доминатусом Роззинфраем, владыкой Пепельного Доминиона, и его проклятым родом Орис. К сожалению, само блюдо было на вкус как помои с фермы Старого Жиллима, чья ферма считалась самым отвратительным местом во всей империи. Ибо сам мир зиждился на уничижительных условиях, вгрызавшихся в независимость империи, как в лице её лордов и наместников, так и самого императора. Мой отец, Эд Лорингтон, наказавший мне с ранних лет обучаться мастерству меча, научивший меня читать и писать, без устали твердил о том, что не смотря на все укоры в сторону императора, согласившегося на такие условия мира, и злостные слухи о распаде империи, следует твердо чтить того, кто несмотря ни на что желает лучшего своего народу. 

Сыграли ли на руку связи моего отца или его величество Случай даровал нам шанс, но, когда Дэвилион охватили Серые бури, недели дождей, засух и кошмарных видений, мы в числе первых были призваны в Его стены - в Город-Мираж, крепость богов. Читающий это наверняка знает, что данная честь снизошла на лучших из лучших, и только после на всех остальных. 

Сложно представить, что было в глубине наших душ, когда доселе недосягаемый мир иных возможностей и тайн открывал перед нами врата. Трепет и страх одновременно витал повсюду и везде, когда немыслимой высоты стены предстали перед нами. Их изящный орнамент, статуи, что стояли подле них, словно живые, провожали нас взглядом. 

Когда мы оказались внутри, в этих райских кущах невиданных доселе красот, в нас заиграла неслыханная радость. Но некоторых брала досада, ведь такого места не могло попросту быть: "Боги всё это время были подле них, видели боль, страдания, голод и разруху, но так ничем и не помогли?". 

Смятение быстро сошло на нет, когда явились они - те, кого мы чтили и презирали, боялись и уважали - мехтормы. Машины, так похожие на нас, но вместо плоти и костей в них было масло, текущее по механизмам. Они назвались Доктринатом, мудрецами-хранителями тайн города и Дэвилиона в целом. Они помогли нам расселиться и освоиться в близлежащих городах, поддерживали советом, но всякий раз с недоверием смотрели нам вслед. Это и не мудрено - наши виды, будь то люди, фоэллы или гвамилары, без зазрения совести нарушали многие запреты, врываясь в древние цитадели, работающие по принципам нам неведомым и непостижимым, разворовывая библиотеки, мастерские и оружейные, порой изничтожая машины, стоящие на их страже. Нам сходило это с рук, возможно, потому что наша любознательность была той самой отличительной чертой, которой нас наделили сами Творцы. 

Мы жили с десяток лет, обхаживая новые владения, огромные леса, поля, горы и реки, что вместил в себе таинственный город Мидмуртис, бывший некогда недостижимым миражом на горизонте, видневшимся со всех уголков мира и привлекающим всех без исключений. Мы жили в мире и спокойствии, не смотря на распри и ненависть к друг другу из-за войн, предательств и угнетений, премного благодаря страху, сближающему каждого в час приближения Рока. 

Мы с отцом и матерью расположились в небольшом поселении, позже разросшемся до городка, в Моргланде. Отец всякий раз отправлялся в Район Скитальца, что на Юге Города Богов, туда, где расположились основные силы империй и государств. Экспансия была стремительной и безрассудной: строились поселения, замки и крепости начиная с юга, заканчивая Северными землями, куда устремлялись взоры правителей Старого Мира. Нас ожидали перемены, но самая крупная из них настигла нас врасплох. 

В тот самый день, в День Предзнаменований, на чистом небе стала виднеться комета. Она очерняла небо, взмывала к облакам воды озёр и морей, сотрясала землю и неимоверно ужасала всех, даже бесстрашных мехтормов. 

Архитекторы, Создатели Миров, во главе с мудрецом всех времен, носившем имя десятков богов-хранителей тайн и знаний – Откровение, произнес свою известную речь:

— В дорождении и послесмертии, за пеленой мрака, полного тайн Вселенных, я узрел пустоту и безмолвие. Они были скрыты от каждого из нас с единственной целью - уберечь от неописуемой бренности, что таит в себе небытие, которое есть начало и конец. Эти знания, коими я пользовался для сотворения и познания мира, были одновременно и роком, и спасеньем для меня. Я отдам сполна всё, что от меня потребуется, но и вы должны сделать свой вклад в нашу будущую победу над неминуемым. Когда мир падёт, знайте, судьбу предопределяем мы сами, какими маленькими мы бы не казались в масштабах Вселенной. Каждый из нас – это новый, удивительный мир, творцами которого мы являемся сами. Быть богом - тяжкое бремя, ибо это означает нести ответственность за свои поступки, но при этом быть непоколебимым. Будьте непоколебимы при встрече с неизвестным, и тогда вы поймете, что перешли грань своей смертной природы! Сражайтесь и не сдавайтесь, вот вам мой указ!

И после, когда комета стала близка как никогда, мир погрузился во мрак. И вечность длилась она, и пару секунд, мгновение сменялось часами. Небо сжигали огни невиданных цветов - то было орудие бога, сидевшего на Лимин'Мусе, спутнике Дэвилиона, пытающегося наполнить хоть-чем Первобытную Тьму, что несла комета; слышны были заклятья Творцов и яркие вспышки орудий. 

В тот миг я закрыл глаза и уши, чтобы не видеть и не слышать ту вакханалию Бездны, разносящуюся отовсюду. Когда я убрал руки и поднял свой взор, я увидел серое небо и белую полосу на орбите. Тогда мне казалось, что мы спасены и что всё плохое миновало. Я ошибался, как и тысячи других таких же наивных людей. Цена нашей мнимой победы была высока, только позже до нас дошли слухи что Откровение и Твердь, Мать Всех, отдали жизни за наши и без того грешные души, что всё, что находилось за стенами нашего нового дома исчезло, будто и не было вовсе. Мы пытались мириться с той истиной в тяжком труде и делах, дабы отвлечь разум и тело от нагнетающего отчаяния. 

Воздух тяжелел с каждым днем, небо темнело все раньше, но мы привыкли и к этому. Примерно через месяц после падения кометы, наши Создатели и их слуги устроили праздник в честь победы над катастрофой. Они хотели успокоить нас играми, плясками и гулянием, так как считали, что именно так мы спасались от рутины и страха в самые трудные дни нашей жизни. Я отправился вместе с отцом и матерью в Туманную Гавань - крупную агломерацию Района Скитальца, где собирались все именитые лорды, вожди и даже императоры Старого Мира. Никогда я еще не видел столь ярких красок цветов, украшений и вообще мишуры, которыми были увешаны башни, замки и дома; не видел, как люди, до этого не знавшие друг друга и жившие по разные стороны света могли говорить на едином языке и просто радоваться новому дню. Так он тогда и назывался - Праздник Нового Дня, того самого мига, когда мы встретили новую эру, полную неизвестных поворотов судьбы. 

Мы с семьей стояли на площади в первых рядах и смотрели, как пожимали руки друг другу Император Восточной Империи - Ричард Вилдвар, и Доминатус Раззенфрай, - бывшие враги, что говорили о новой вехе в истории их народов. Многие знатные люди, да и простые военачальники, командиры смотрели на это с недоумением, но с присущим их услужливому положению смирением. Смотрели, как прекрасные фоэллы рода Эринмарн, предатели, ныне прощенные за все тяжкие преступления прошлого, показывали традиционные танцы и немыслимые фокусы, сотворению которых могли позавидовать жрецы всех порядков нашей империи. Мы стояли подле гвамиларов севера, огромных каменных людей, известнейших своими искусными умениями превращать драгоценные камни в произведения искусства и строить крепости и механизмы, подобные тем, что принадлежали Богам. Мы смотрели за всем этим с ноткой недоверия и переживаний, но всё улетучилось, когда на сцену посреди площади снизошла она - Хранительница Очага и Людских Уз, Приверженность. Это была прекрасная дама, в одеяниях цвета лазури ясного неба, парящая над землей и устами космических далей говорившая о том, как она счастлива видеться с нами лицом к лицу и как она гордится тем, что является одной из сотворивших нас всех. Каждый, кто был там в тот миг, преисполнился духом перемен и веры в светлое будущее. Мы знали, что вместе с Ними, мы выстоим, не смотря на все преграды, что встанут у нас на пути. 

Когда начались гуляния, мы пошли к его величеству императору. Я был вне себя от счастья, когда отец знакомил меня с подданными короны. Больше всего в моем детском сознании отпечатался образ десницы Его Величества, статный мужчина, с черными как сажа короткими волосами и серыми бесстрастными глазами, иногда блестевшими таинственной лазурью неба, одетый в черные доспехи Сэр Говард Гезершмидт. О, этот человек был самым почитаемым лордом и именно тем, кем восхищался мой отец. Человек этот был известен тем, что давал мудрые советы и вёл армии в бой, когда страну рвали на части. Семья Гезершмидт служила императорской династии на протяжении многих поколений и даже сейчас было сложно понять, кто этот человек, сколько ему лет и что ведёт его. Судя по рассказам отца ему было больше сорока, но на вид он был молод и кажется ему едва стукнул третий десяток. Мой отец общался с ним, пока я смотрел на имперскую гвардию и восхищался красотой их мечей и доспехов. 

Именно в тот момент и случилось еще одно ужасное событие прошлого. Никто в начале не придал этому значения, однако во мне уже бурлил ужас надвигающейся катастрофы. Сначала это был небольшой толчок, затем ещё несколько, а после - настоящее землетрясение, будто начал извержение вулкан или упал метеорит. Все вдруг попадали на землю. Те, кто находился возле высоких домов, были обречёны оказаться похороненным заживо под грудой обломков, но и тем, кто был на открытой местности посчастливилось не меньше - они низверглись в новообразовавшиеся расселины и исчезли, не оставив и следа. 

И снова это чувство - предстоящей гибели - затмило все мысли, будь то страх, отчаяние или целая помесь всех ощущений, рожденных сумбурностью и неожиданностью столь множественных коллапсов. Мой отец ринулся ко мне, наплевав на всех командиров и правителей мира сего. Его облик исчез в пучине забвения, в который погрузился мой разум, как и лица людей, искаженных в гримасах страданий. Я не помню звука падающего вниз пласта земли длиной в километры и мили, только грохот и резкая боль вновь пробудила меня. Но все видения были прерывисты, как сны и кошмары, обрывались, не успев проявиться. Но даже этих жалких крох длиной в секунды хватило, чтобы мое юное сознание омрачилось до тягот старика. Я видел, как люди сгорали в огне, как их разрывали на части отвратительные твари, поднявшиеся из расселин и ям, как мехтормы сражались, теряя конечности и заливались маслом. Гротескные и карикатурные картины отчаяния застыли камнем на стенках моих воспоминаний, каждый раз будоража мою память отвратительными образами смерти во всей её отвратительной красе. 

Я окончательно пришёл в себя только в небольшой деревушке на границе Районов, пропустив битвы за павший Район Скитальца, побег из чрева боли и разложения через агломерацию, леса и поля. Мой отец… мой отец уже не был прежним. Его глаза, полные веры и надежды, не угасавшие ни на секунды с тех самых пор, как я впервые в них взглянул, потускнели и померкли. Они смотрели вдаль, в самое сердце падшего мира, который так страстно не хотел нас отпускать. Мне кажется, он мчался сквозь все эти преграды, не оглядываясь вспять, словно страшась умереть, после того, как посмотрит в пустые глазницы Медузы. Падал, вставал, срывая клочья одежды он нес меня, не уверенный в том, что я все еще жив. Я потрогал лоб и почувствовал резкую боль. На голове была огромная рана, перевязанная и обработанная наспех. Когда я преодолел тяжесть в ногах и сильную боль во всех частях тела, я подошел к нему и обнял. Он все также смотрел в даль, без конца проявляя образ моей мамы, исчезнувшей там и навсегда потерянной для нас…

…

Будущее было полно потерь и разочарований. Мы знали это и чувствовали на уровне интуиции. Ничего уже не могло быть как раньше. Что было - ушло и теперь нам остаётся либо смириться с произошедшим и двигаться дальше, либо сдаться и покинуть этот мир без сожалений. Мой отец был силен духом, и даже не смотря на пережитое, он продолжал идти и вести меня за собой. Кажется, я для него стал целью всей его оставшейся жизни. Спасти и защитить — вот единственная истина в этом мире, полном зверств и необъяснимой жестокости, которую нам уготовили Вселенная и Боги. 

Мы бежали из деревни прежде, чем её заполонили бежавшие из Района Скитальца. Позже, это место будет именоваться Лагерем Всех Спасённых. Как иронично слышать это, когда знаешь, что, принимая спасающихся, жители поселения обрекли себя на смерть в лице болезни, которую принесли выжившие. 

Нас ждали невзгоды, падения и незначительные взлеты. Мы шли днями и ночами, бросив позади свой новый, едва обустроенный дом, шли вперёд к Речному Пределу в надежде, что нас там примут и как никак помогут. 

В Речном Пределе происходила смута. Люди, напуганные происходящим, пытались осесть в агломерации, являющейся некогда пунктом обслуживания машин и уже несколько лет перестраивающейся под нужды Высших. Они врывались в мастерские, разворовывали хранилища и амбары, залезали в лаборатории и Железные Крепости. Власть была в руках тех, кого поддерживали люди. Таких было немного и немало, и все хотели оторвать себе кусочек влияния в мире, где правит страх. Но не многие смогли по-настоящему подтвердить право на такую роскошь, и вскоре агломерация находилась под началом ярла Бледноземья, гвамилара Голсдвуда Смирта и его помощника - Киллириума, богача родом из Пепельного Доминиона. 

Мы помогали всем, как могли, а они активно поддерживали нас. Мы строили укрепления, собирали урожай с машинных полей и работали с теми, кто пришёл с Юга. Тем временем на север, куда добрались сильные мира сего, стягивались выжившие силы государств Старого Мира и обустраивали там свое лежбище. Многие шли на север, рассчитывая найти порядок в тех, кто его в себе вмещал больше остальных, более свободолюбивые остались в Пределе. Но и вновь это стало ошибкой для многих. Пока основные силы мехтормов под грохот металла шли на Юг, где росла угроза куда более могущественная, чем та, что из себя представляли Низшие. В самом центре Мидмуртиса, в Речном Пределе разбухала опухоль мора, пожирающего материю и пространство - Пустота. Мы даже не догадывалось об этом, а если бы и поняли, то всё равно были бы обречены…

Грохот машин разносился на многие мили. Металлическая армия шла под землёй и по ней, следуя единственной цели - остановить угрозу гибели мира ценой любых потерь. В их главе, неся с собой мужество и веру в победу шел он, олицетворение ярости и жажды конфликтов - Доблесть, Архитектор, идущий на гибель в самом начале стяга. Мы с почтением смотрели на то, как машины без сомнений, безвольно трудились, чтобы уважить нас: помогали раненным и больным несмотря на то, что сами становились жертвами недуга. Их металл прогрызала зияющая тьма, поглощающая свет. Она то втягивала внутрь детали и механизмы, то исторгала их вновь, но уже изменённые и непохожее на то, чем они были раньше. С людьми было также, только они кричали в муках и молили о смерти. Но когда пустота расползалась все дальше по телу, меняя румяность кожи и алый цвет крови на бледность и черноту сажи, они все меньше кричали и всё чаще смотрели на нас глазами, лишенными какого бы то ни было смысла.

Эти годы слились как единое нечто, тянущееся в вечность. И даже когда к нам пришла подмога с севера и явились Творцы, чтобы наполнить тьму светом, мы отчаялись настолько, что не верили ни во что, а уж тем более во спасение. Мой отец был болен, как и многие другие он стал бледен как мертвец без капли крови, его сосуды почернели, а глаза сначала померкли, а затем темнели с каждым днем. И хотя расползающаяся по телу пустота заметно замедлила свой ход, благодаря методам спасителей-жрецов и сверхъестественной силы Богов, почерневшие вены и чёрные глаза говорили о скорой гибели, а его уста исторгали несвязные и страшные вещи. Тогда я усомнился в том, что Боги способны противостоять этой напасти.

Речной Предел был спасён после годовой осады невидимым врагом. Противостояние унесло жизни десятков тысяч и примерно столько же находилось на грани небытия. Костры горели долго, порой становясь началом крупных пожаров на восточном побережье, а вонь, не идущая в сравнение ни с чем, что могло втесаться в память как самое омерзительное и будоражащее, впиталась в стены деревянных и каменных домов, в железные шестерни фабрик и в конце концов - в людей. Огонь и зловоние пережившего мор города могли быть еще больше и страшнее, будь и нам и богам не жаль больных людей, находящихся на грани потери рассудка, у пропасти неведанных истин. Пока в новоиспеченном Совете Предела и в Преддверье решались вопросы снабжения города всем необходимым, Боги вели войну там, куда наши глаза и уши не смели прибыть. Только позже до нас дойдут слухи с Юга, где Доблесть с машинами, выходящими из строя тут и там, бились с могучим врагом, вмещающим всё и вся (легионом Его, что шёл, ведомый голодом и жаждой извращенной). Как в брошенных городах, деревнях и крепостях люди бросались в огонь сжигаемых сараев и домов, лишь бы не дастся на растерзание Незваным и Низшим.

Пока Речной Предел собирал всех больных в крупном цехе на севере агломерации и строил укрепления, амбары и дома, в Преддверии рождались государства. Сам я не был участником тех событий, как может понять дорогой читатель, и поэтому мог довольствоваться лишь слухами, рассказами странников и докладами, когда вступил в орден. Если не считать смут и распрей, возникающих на пустом месте из-за проблем, возникших ещё во времена Старого Мира, борьбы за власть, разгорающейся снова и снова. Возможность жить в Преддверье можно было бы назвать везением. И не мудрено - эта агломерация находилась у самого центра Мидмуртиса, у Башни Мироздания, как гласят легенды, берущей начало в самом сердце Дэвилиона, и взмывающей настолько высоко в небо, что исчезает в облаках. Эту Башню, наверное, фоэллы и воспевали в песнях, как о дороге к бесконечному множеству миров, уготовленную избранным и тем, кто был достоин чести пройти по Радужному мосту и отправиться в любой из миров, который ему понравится. Именно тут и восседали Боги, когда творили мир и именно это место было самым безопасным. Поэтому, находясь, как у Дыхания за пазухой (в прямом смысле), Старые Миры пустили корни словно древа и дали начало новым странам. Люди сошлись под знаменем Антропоэры под руководством известного мне Гезершмидта и поддержавшего его малоизвестного в наших кругах Ораты, что в Старом Мире, а именно в Южном Хааргатстве, царстве песков и цепей, слылся "Освободителем Рабов"; остатки знатных родов фоэллов объединились в Единство Трёхзвездий, а гвамилары все также подчинялись кастам, стоявшим во главе государств, и возводили Стальной Империум, возложивший на себя полномочия сборщиков технологий. 

Не знаю, какие были мысли у правителей Нового Мира по поводу отщепенцев вроде нас - безродных и брошенных на произвол судьбы. Да, может показаться, что они не считали нас таковыми, ведь именно с севера и пришла подмога в лице Дружины Красных Фонарей, однако, как выяснилось позже, о нас думали в самую последнюю очередь. Все те, кто решил прийти к нам на помощь, представлял из себя добровольную силу, а новоиспеченные государства, которые являлись костяком порядка в Новом мире, никак не поддержали ни нас, ни их (в принципе, им было не до этого).

В пору, когда мор ослабил хватку, мне не у кого было спросить совета или услышать добрых слов. Мой отец был не в своем уме, а редкие вспышки просветления вгоняли меня ещё в большую тоску, внушая надежду на спасение; все мои друзья исчезли, растворившись в пучине катастроф или просто уйдя иной дорогой. На грани отчаяния я искал, за что смог бы зацепиться в этом бушующем море безумия и злобы, чтобы не рехнуться и не лишиться рассудка. 

И этим якорем для меня стала дружина, тем и занимающаяся, что бросала вызов ужасной напасти, ныряя в самое пекло лишь бы спасти дорогих себе и другим людей. Предложив свою руку и меч, я обязал себя служить миру Высших и Творцам, в том числе, до скончания своих дней, куда бы меня не завела моя дорога без света, полная страшных стенаний.

…

После того, как с Юга вернулись машины, мы узнали о надвигающейся угрозе. Барьер и мехтормы, что удерживали Юг, работали с наименьшей отдачей из-за отключения некого Энертрона - комплекса, питающего энергией все механизмы мира, в свою очередь получающего её от звезды. И тогда к нам снова явились Творцы, а именно та из них, кому мы были обязаны своей волей и свободой мысли, Неизменности. Слова из уст той, кого в верованиях многих народов мира называли Богиней Интриг и Советчицей Лжецов, звучали не так убедительно и твердо, как, например, от Откровения, Хранителя Знаний и Властителя Разума, но, так или иначе, мы повиновались гласу Её и тех, кого она представляла. Она сказала нам о том, что Мидмуртис лишён защиты и теперь, чтобы выстоять против Незваных, нам придётся встать на его защиту самим. Нас ждала битва у Края, места, где выживший мир соприкасался с поглощённой и падшей под натиском чёрного легиона землёй. Мужество и храбрость вела армии Высших на Юг, где строились укрепления, возводились орудия, полные таинственной энергии, бравшей начало из Завесы Сокрытий - грани, разделяющей нас и неведомый никому доселе мрак. Для боя, где каждый был на счету, многим была дарована сила, сокрытая до этого от глаз колдунов, жрецов и техномантов, и мы преисполнялись в умениях владения ею.

 Я остался в Пределе по велению командования дружины подле Хмиля Милосердного, правой руки Каэлля Суэлля, лидера Алых Фонарей. Он руководил оставшимися силами дружины в Пределе и распределял людей в зависимости от их способностей. Я стоял в гарнизоне Южного Аванпоста, и патрулировал близлежащий районы вместе с отрядом подобных себе. Именно здесь я и обрёл новых друзей, тех, с кем мы по ночам разжигали костры у побережья Темноводной, вместе буянили и пили, когда подходила к концу очередная смена, тренировались в стенах крепостей и спали под одной крышей. Многие из них падут в скорых сражениях, стоя плечом к плечу против сил Низших, армадой монстров, врывающихся в город через разрушенные стены, через подземные ходы и норы, но каждый из них был полон решимости и стойкости воли, которой мог позавидовать каждый герой Старого и Нового Мира, и был достоин пускай и не славы, то хотя бы памяти…

Битва у Края была в самом разгаре в тот миг, когда в Речном Пределе полыхали пожары. Люди брали в руки молоты и топоры, вилы и косы и с отчаянием загнанного зверя вгрызались в панцири отвратительных сколоантропов и арахнолюдов, омерзительных кобольтов и крысолюдов, вылезающих из всех расселен и ям. Твердыня Скорби, оплот дружины, где лечились больные, хранились припасы, пища и оружие, держала осаду несколько недель, прежде чем небо разразилось яркими вспышками неистового света. Многие механизмы, шестерни и энергетические монолиты заскрипели, зазвенели и начали свой ход. Мехтормы, стоявшие в полусне налились невиданной силой и ринулись в бой. Мы победили в битве, но не этой войне, и нам предстояло еще много раз встать с мечом и щитом против сил вечноголодных отребий.

…

После Битвы у Края настало время "Великого Затишья". Именно в этот период в десяток с небольшим лет длиной мы смогли дышать более-менее спокойно. Возвращалось былое величие израненного Мидмуртиса, восстанавливались агломерации, города и деревни, люди налаживали связи, торговые пути и поднимали флаги над новыми захваченными территориями, осваивались новые места как на земле, так и глубоко под ней. Жизнь кипела везде, где могла, и именно благодаря нескончаемой деятельности я мог не думать о том, что ожидало нас впереди. 

Дружина в эту пору стала именоваться орденом, подписав договор с тремя государствами о обоюднодвойтсвенной поддержке. Орден Милосердия, защитник Юга, обязался защищать города и агломерации от угрозы мора, предоставлять всем больным места в обители всех обездоленных и прокаженных - Храме Моровых, а Преддверье в лице трёх стран, обязалось снабжать орден всем необходимым будь то оружие, припасы, люди или нечто иное. 

Я, вместе со своей командой, состоящей из четырех человек, отправились по наказу Хмиля Милосердного, человека, отдавшего всего себя во времена чумы в Пределе, в Храм Моровых, новое прибежище прокажённых…